С конца декабря этот балет в Большом идет практически каждый день, а в иные дни не по одному разу — и все равно ажиотаж.
Почему так? И о чем это говорит?
Воссоздать мир из партера
В моем детстве ту же роль обязательного зрелища для детей играла скорее «Синяя птица» во МХАТе — возможно, я так запомнил просто потому, что именно в этом театре служил мой отец, а в «Синей птице» он даже играл. То был культовый спектакль, на который надо обязательно сводить детей и потом внуков, желательно на Новый год. Отец рассказывал, каково оно — играть этот спектакль утром 2 января, с трудом продирая веки.
Там есть эпизод в самом начале спектакля, когда главные герои вместе с ожившими душами предметов уходят за сцену, напевая: «Мы длинной вереницей пойдем за Синей птицей». Так вот, на одном таком утреннике, говорят, актеры спели: «Пойдем опохмелиться», — рассчитывая, что дети не поймут, а взрослые поддержат.
В балете, наверное, так не забалуешь.
Новый год, несомненно — главное празднество российской гражданской религии, которое объединяет всех вне зависимости от политических и иных предпочтений и даже от места проживания. Мир на Новый год воссоздается заново, как заново достаются с антресолей прадедушкины игрушки и прабабушкины рецепты. Новые поколения надо приобщить к давним святыням, и Большой в этом смысле действительно храм искусства, иначе и не назовешь.
И в этом смысле возвращение в Большой, да еще с дефицитом билетов и очередями в кассу, — действительно возвращение в детство, настоящее, привычное, советское. Жизнь в позднем СССР вообще сейчас воспринимается многими как золотой век и Эдемский сад, из которого советские люди были изгнаны после того, как соблазнились и вкусили либеральных ценностей, поэтому всё, что напоминает или имитирует эту эпоху (а еще точнее, ее ностальгический образ), неизменно пользуется огромной популярностью.
Заметим в скобках, что Рождество в массовом сознании так и не вытеснило Новый год, не стало главным календарным праздником — вероятнее всего, потому, что Рождество нынешнем российском календаре замыкает собой новогоднюю неделю и завершает каникулы, его символы не столько Младенец и волхвы, сколько осыпающаяся елка и опустевший тазик из-под оливье. Ну и вообще как-то с официальной религиозностью у народа отношения не очень.
Заглянем в либретто
Но почему все-таки «Щелкунчик»? Конечно, великая музыка великого композитора, да и рождественский сюжет. Конечно же, это еще одна история про победу добра над злом, притом зло в балете не очень страшное.
Мышиного короля довольно легко оказывается победить, а в самом конце выясняется, что это вообще был сон и не о чем даже было беспокоиться.
Проснуться бы утром 1 января и обнаружить, что всё это нам только приснилось, что мир не рухнул, не раскололся, что продолжается беззаботная московская жизнь, даже ладно, пусть даже с ковидом, лишь бы без войны и диктатуры… И чтобы зло растаяло легко, как-нибудь само, от одного девчачьего броска! Мне кажется, люди мечтают сегодня именно об этом.
Кстати, «Синяя птица» тоже очень подходила к непроглядной хмари моего позднебрежневского детства: мистическое путешествие в эпоху материализма и застоя, когда сама идея о душах вещей считалась ересью и казалась потому притягательной.
Но вернемся к «Щелкунчику». Итак, главная российская скрепа состоит в том, что крестный Дроссельмейер на Рождество дарит девочке Мари и мальчику Фрицу из семейства Штальбаум…
Стоп-стоп-стоп, а как же наша самобытная цивилизация? А как же вековое противостояние Западу? А как же наш уникальный генетический код с хромосомой имени Мединского? Что за низкопоклонство перед Западом? Я напомню, что балет написан на либретто Мариуса Петипа по мотивам сказки Эрнеста Гофмана в переложении Александра Дюма-отца.
Никаких родных рязанских берёз!
Часть Европы
Но даже если бы детей у Чайковского звали не Мари и Фриц, а, к примеру, Марфутка и Федюнька, а крестного дед Дормидонтыч, всё равно сказка осталась бы совершенно европейской по сюжету. Все эти подарки под елочкой, все рождественские приключения, все прекрасные принцы и королевские замки — оно родом оттуда. Как, впрочем, и сами эти слова: театр, балет, либретто, — и все связанные с ними понятия.
Просто классическая русская культура — часть общеевропейской, и этого уже не изменить. Всё, что мы называет «русской классикой» и в музыке, и в живописи, и в литературе, и в театральном искусстве объединяет Россию с Европой и не может быть понято вне этого контекста. Достаточно сравнить русскую культуру с той же китайской, где это выглядит иначе, чтобы понять эту простую мысль.
Может быть, русский зритель в канун нового, 2024, года тоскует еще и по Европе, которую у него стараются отобрать?
Да, кстати — мелочь, но показательная. Еще в 1995 году была выпущена самая крупная до деноминации купюра достоинством в 100 000 рублей, на ней был изображен Большой театр как символ, с одной стороны, Москвы, а с другой — русской культуры в ее общеевропейском контексте. И по сей день эти купюры остаются самыми ходовыми, хотя их номинал давно уже 100 рублей.
А вот на новой, 2022 года выпуска, сторублевке вместо Большого — памятник советским солдатам, погибшим подо Ржевом. Зримый признак того, что теперь в России объявляется главным.
