Один из итогов продолжающегося с 6 августа контрнаступления украинской армии в России, на территории Курской области, уже ясен, и он касается отсутствия единой реакции россиян на это исключительное событие: в приграничных с Украиной регионах — Белгородской, Брянской и Курской областях — и остальной России.
После перенесенного потрясения опросы общественного мнения демонстрируют постепенное возвращение большинства россиян в прежнее инертное состояние. Но граничащие с Украиной регионы живут в несколько иной реальности, которая, кажется, не очень хорошо улавливается стандартными общероссийскими опросами.
Курская область пережила шок: не только обстрелы, но наземное вторжение и 150 000 беженцев за две недели. Поэтому в Курске все процессы отторжения войны и критики власти идут гораздо быстрее, чем в Белгороде, где за счет адаптации, работы губернатора, волонтерской деятельности был гораздо более высокий уровень сплоченности.
Возможен ли такой сценарий для всей России?
Начало войны
Важно сказать, что только с наступлением украинской армии в Курскую область, граничащую с Украиной, пришло понимание, что началась война. Ставший уже знаменитым разговор в Курске с беженкой из занятого ВСУ российского поселка Суджи, которым поделилась антивоенный политик Екатерина Дунцова: «Как давно вы здесь? — С начала войны. — С 2022 года? — Нет, мы здесь 6 дней. — А что же было до этого? — Мы просто жили».
От Суджи до границы с Украиной — 10 км. Регулярные бои и обстрелы идут, в основном, в соседней Белгородской области — с весны 2023 года, и кто живет неподалеку, к этому привыкли.
А остальная Россия просто существовала вне войны с Украиной. Россияне ее, как говорят психологи, вытеснили — это что-то опасное, страшное, непредсказуемое, поделать с этим ничего нельзя, и вообще это где-то далеко (как того и хотят в Кремле).
Нарратив прокремлевских СМИ о контрнаступлении ВСУ на территории России сводился к тому, что это бессмысленная военная «провокация» Украины, которая не будет иметь успеха, — это показал контент-анализ соцсетей, включая VK, Telegram, «Одноклассники» и Youtube, проведенный украинско-британским проектом OpendMinds Institute.
Основная идея этого нарратива — «мы победим, несмотря ни на что, это маленькое вторжение нам не помешает». То есть в Кремле совсем не хотели, чтобы наступление ВСУ воспринималось россиянами как приход войны на территорию России. Не зря 10 августа Кремль устами временного губернатора Курской области Алексея Смирнова сообщил о введении режима контртеррористической операции.
Тревоги приграничья
Вторжение привело к резкому изменению настроения россиян — в худшую сторону. К 26 августа в опросе ФОМ доля россиян, испытывающих тревогу, выросла с 33% до 46%. Резкий скачок произошел к 11 августа, когда власти признали, что ВСУ в Курской области — это надолго, а сил противостоять — мало. А к 30 августа доля выросла до 49%.
Как известно из психологии, схожие внешне реакции или поведение могут быть следствием разных причин (и наоборот, одна и та же причина может порождать разные эмоции и реакции). Тревоги в приграничье и остальной России имеют свои особенности.
Какая проблема до августа 2024-го тревожила большинство россиян? Рост цен, что в апреле 2024 подтвердили 54% респондентов «Левады». А «специальная военная операция», как официально именуется война России с Украиной, беспокоила только 32%. Ровно наоборот обстояли дела в Белгородской области: ее жителей больше всего — 77% ответов – беспокоила СВО, а рост цен — в два раза реже.
Все три приграничные области больше, чем остальная Россия, опасались вторжения украинских войск, объясняет социолог Елена Конева, с 2023 года проводящая телефонные опросы и глубинные интервью в основанном ею агентстве ExtremeScan. Дело не только в территориальной близости к границе и регулярных обстрелах из Украины — местные люди понимали, что действия российской армии привели к многочисленным жертвам в Украине, и опасались отмщения.
Но это была перспектива в случае вывода российских войск, а тут произошло вторжение в ситуации как будто охраняемой и укреплённой за 15 млрд рублей границы и потому оно стало полной неожиданностью. В апреле 2023 года 84% опрошенных в Белгородской области местным университетом верили, что власть, военные вполне могут защитить их от любых внешних угроз. К тому же много местных жителей строили «засечную черту», «зубы дракона»… (в Белгородской области — около 20% мужчин, по данным ExtremeScan, были заняты на строительстве укрепсооружений). А украинцы преодолели это все без особого труда.
Тревоги остальной России
Мало что может растревожить россиян больше, чем вторая волна мобилизации. В начале наступления ВСУ эту тему комментаторы обсуждали в 39% постов в рунете о событиях в Курске, подсчитал OpendMinds Institute. Доля респондентов «Левады», опасающихся новой мобилизации, выросла с 34% в феврале 2024 года до 46% в конце августа — и половина из них испытывают сильные опасения.
Мобилизация — это главная «мерцающая» фрустрация всероссийского масштаба: хотя касается она далеко не всех, но воплощает материальное проявление войны, ставит вопросы личной безопасности и дальнейшей жизни. Не зря предыдущая, более сильная волна тревоги — 70% россиян в опросе ФОМ — была связана с объявлением Путиным «частичной мобилизации» в сентябре 2022 года.
Одна из причин такой тревоги — непонимание целей войны. В июле 2024 года 45% респондентов ExtremeScan ответили, что мужчины в их окружении в случае мобилизации участвовать в военных действиях не готовы (готовы — 30%). Лозунги «защита русскоязычного населения», «денацификация», под которыми Путин начал вторжение, теряли отклик у россиян, главным мотивом рекрутов стали деньги.
Мобилизация — беспокойство о себе и родных в условиях «СВО», что люди, если их об этом прямо не спрашивать, предпочитают не афишировать (а опросы не воспринимаются как анонимные). В открытом вопросе «Левада-центра» в конце августа, что конкретно беспокоит вас в связи с атакой ВСУ на Курскую область, на первое место вышла другая тема. 41% респондентов сообщил, что их беспокоит гибель мирных людей, потеря близких, разрушения домов и т. д.
Напрашивается вывод, что россиян начало массово беспокоить то, что беспокоит российское приграничье уже более двух лет, с самого начала полномасштабного вторжения России в Украину. И то, что трагически печалит Украину в гораздо больших масштабах. Это распространение войны и ее чудовищные последствия. Четверть респондентов «Левады» о событиях в Курской области так и ответили — беспокоит, что война пришла в Россию.
Возникает вопрос — а почему столь мало, ведь такие последствия? Из занятых ВСУ в Курской области ста населенных пунктов и по соседству спешно эвакуировались, по российским данным, более 133 000 человек — еще 19 300 остались на месте. Более 30 мирных жителей погибли. Но для той степени глубокой отрешенности большинства от войны с Украиной и этот показатель обеспокоенных войной в целом по России — немало.
Остается сомнение, не демонстрация ли это одобряемой реакции как после чрезвычайного происшествия? Поддержка пострадавшего населения была одной из самых популярных тем прокремлевских СМИ. Нехватку организованной поддержки со стороны властей активно обсуждали в соцсетях. Нацлидер даже одернул временного губернатора Алексея Смирнова (не о проблемах, «о помощи людям доложите»). Впрочем, активная волонтерская помощь подсказывает, что какая-то часть россиян эмоционально осознает происходящее как трагедию войны.
Отношение к войне, победе и поражению
Настроения большинства в России существенно зависят от доминирующего в центральных СМИ и медиа кремлевского нарратива о происходящем, который часто, попадая в резонанс с представлениями значительной части населения о себе, корректирует мнение большинства, довольно некритически потребляющего мейнстрим.
Еще недавно Путин неоднократно намекал на готовность начать с Украиной переговоры, что не совпадало с мнением российских радикалов, которые призывают идти на Киев и к новой мобилизации. Это, по оценкам «Левада-центра», не более 20% россиян, в основном мужчины старшего — непризывного — возраста, которые, демонстрируя боевитость, сами на войну не пойдут.
Путин, однако, заигрывал с ожиданиями тех, кто за мирные переговоры. После наступления ВСУ его риторика изменилась на 180 градусов. И к концу августа доля респондентов, выступающих за продолжение военных действий в Украине, в опросе «Левада-центра» выросла на 7 п. п. — до 41%, среднему показателю за 2,5 года. А доля тех, кто говорит о необходимости перехода к мирным переговорам, резко снизилась с 58% до 50%.
Интересно, что в приграничных областях сторонников продолжения войны в Украине всегда было больше, чем в остальной России. По данным опросов ExtremeScan, в июле 2024 года «СВО» в Белгороде поддержали 65% респондентов (по России 54%), вывод войск и переход к мирным переговорам — 35% (по России 47%). Это связанно со страхом оказаться в оккупации, то есть это оборонительная мотивация.
После украинского наступления в приграничье обнаружены две крайние тенденции, замечает социолог Елена Конева: «В Белгородской области повышенные титры поддержки войны, но при этом мы отчетливо видим группу людей, которая против войны, и она расширяется». Отношение к войне нарастающим итогом постепенно меняется, потому что сложно ее поддерживать, когда видишь бессмысленные жертвы и разрушения.
«В Курской области ситуация иная, там люди, в отличие от Белгородской области, сразу остро пережили внезапное вторжение, цивилизованное поведение украинских военных, отсутствие реальной помощи властей, — продолжает Конева. — Как следствие, куряне резко перешли к стадии отрицания войны». То есть к стадии отторжения смертей, разрушений, ранений, которые касаются непосредственно людей.
«Мы несколько раз задавали вопрос: „Принесет ли вам личное благо ‘победа’ России в войне, и какое?“ — говорит Конева. — В последнем замере 56% респондентов не ждут никакого личного блага, а те, кто ждет, это 35%, описывают это благо как возвращение в предвоенное состояние: то есть все вернутся домой с войны, те, кто уехал, тоже вернутся, экономика будет восстанавливаться». Таким образом, победу представляют смутно и главное в ней — возвращение в прошлое, в котором не было войны.
Также ExtremeScan спрашивал в приграничье, какие последствия ждут вас и вашу семью, если вывести российские войска из Украины. «И получается, что респонденты говорят о тех же вещах, что и в вопросе о ‘победе’, — констатирует Конева. — Больше половины считает, что на них это никак не повлияет. Треть полагает, что повлияет: около 20% мечтают, что все вернутся домой, восстановятся отношения с украинцами, а остальные 10% от всей выборки говорят о том, что это будет унижение для страны, придется платить репарации».
На общероссийском уровне такого понимания, похоже, нет. И мотивация большинства по России продолжить войну — она не захватническая, но и без эмоционального вовлечения и осознания войны. Из 41% тех респондентов «Левады», кто за продолжение военных действий в Украине, 42% считают, что это нужно сделать, потому что «нужно закончить начатое». Тут нет личных целей войны, а значит, нет и личной мотивации. Возможно, тут кроется то самое опасение, что иначе украинцы нападут. Аргумент самых боевитых — чтобы «искоренить нацизм» — из превентивно-оборонительной риторики Кремля, он идет вторым, но с большим отставанием: 18%.
Отношение к властям
Принципиальный вывод из контент-анализа соцсетей и различных медиа в рунете состоит в том, что два основных пропагандистских нарратива «сверху» (военная нецелесообразность и незначительная важность вторжения украинцев и зверства украинских военных) не нашли симметричного отклика у россиян.
Анализ OpendMinds Institute высказываний в соцсетях, включая Telegram и VK, показал, что в первые дни после вторжения количество жалоб в адрес российских властей выросло в два раза (по сравнению с до вторжения). Люди возмущались отсутствием организованной помощи со стороны властей — в эвакуации, размещении беженцев, обеспечении их необходимым. Но главное — неспособностью защитить.
Местные администрации и прокремлевские СМИ в основном сообщали об эвакуации, гуманитарной помощи местным жителям и «успешной» обороне от нападавших. Однако пользователи социальных сетей в рунете направили свое недовольство вторжением на президента, назвав его провалом правительства и самого Путина, подтверждает другой контент-анализ FilterLabs. Федеральные СМИ при этом сохраняли прежний тон новостей.
Рост недовольства властями зафиксировали и опросные службы в России. С 27% до 32% в опросе ФОМ к 25 августа за месяц выросла доля тех, кто слышал в их адрес «критические высказывания от окружающих» (такая формулировка позволяет свободнее отвечать). Недовольство таково, что коснулось и путинского рейтинга: опрос ВЦИОМ показал в августе снижение «одобрения» деятельности российского лидера — почти на 5 п. п. (до 72,4%) — самое резкое за все время вторжения России в Украину.
Но это довольно ограниченное снижение. Отношение к войне и Владимиру Путину, по данным OpendMinds Institute и FilterLab, в соцсетях и локальных медиа в рунете ухудшилось заметно. Есть даже разбивка по регионам, где вербуют контрактников. Вопрос в том, отражают ли соцсети реальное отношение жителей России к событиям. Или соцсети в данном случае выступают аналогом курилки, где можно перемыть кости начальству, пожаловаться на жизнь — выпустить пар и вернуться к своим делам? А еще есть и контрпропаганда.
В любом случае долгосрочно этот накопительный эффект недовольства местными властями в приграничье, скорее всего, скажется и на федеральной власти. Сейчас беженцам из Курской области до обустройства пока еще очень далеко. Люди решают базовые жизненные проблемы: где жить, на чем спать, где взять еду, подгузники для ребенка, шампунь и лекарства, одежду, получить элементарную медицинскую помощь. Опрос в таких условиях не сможет репрезентировать жителей Курской области — надо выждать месяц, прежде чем их расспрашивать.
Белгород, Курск, Россия
Война путинской России с Украиной по-разному пришла на российскую территорию. В Белгородской области война идет, по сути, с 2021 года, когда военно-политическое руководство страны стало готовить там войска к «учениям» — открывать базы, скапливать технику, военных и пр.
У жителей Белгородской области было время на постепенную адаптацию. Точечные разрушения и жертвы, когда это видят уцелевшие соседи и близкие, приводили к повышению сплоченности, росту волонтерской помощи. Этому активно способствовал местный губернатор Вячеслав Гладков, у которого в области высокая поддержка.
В Курской области ситуация противоположная. Быстрое и неожиданное наступление украинской армии привело к тому, что в области не могло возникнуть каких-либо форм противостояния украинскому вторжению — люди начали индивидуально спасать жизнь себя и близких. И это, говорит социолог Елена Конева, приводит к всплеску отторжения войны.
Этому способствовало отсутствие немедленной помощи от местных властей и конвенциональное поведение украинских военных (очевидно, есть инструкции, хотя бы ради пиара, ненависть местных не возбуждать). Потом, от кого и зачем защищать дома и землю, если их не собираются забирать? К тому же жителям приграничных регионов в принципе психологически сложно сделать из украинцев врага, ведь у половины из них, по данным ExtremeScan, есть родственники в Украине. И половина из них не прекратила общение.
Так что в самой Курской области вторжение не вызвало такой массовой антиукраинской реакции, на которую рассчитывали власти, говорит Конева. С другой стороны, некоторый рост антиукраинских настроений замечен на общероссийском уровне. Часть респондентов «Левада-центра», говоря о беспокойстве за мирных жителей в Курской области, подчеркивали жестокость украинских солдат к российским гражданам — при, очевидно, формирующем влиянии прокремлевских СМИ (в том числе через явные пропагандистские «фейки»).
Для курян происходящее — это война. Они приходят в себя, но смогут как-то успокоиться, когда вернутся домой. У Кремля вернуть их, по крайне мере быстро, задачи нет (там готовят россиян к тому, что бои в Курской области — надолго). «По мере смягчения самого острого состояния и накопления впечатлений об оказываемой помощи со стороны власти может нарастать не негатив к украинцам, а негатив к власти, к Москве, к Путину, который занят чем угодно, но только не Курском», — считает Конева из ExtremeScan.
Наступление в Курской области приблизило россиянам войну, позволило примерить ее на себя. Но для Кремля, а значит и для пропаганды, происходящее — контртеррористическая операция. И вполне вероятно, что россияне вернутся в привычное состояние отстраненного выжидания. В конце концов, большинство мыслит себя «вне политики», жизнь в целом устраивает, доходы у многих растут, две трети чувствуют уверенность в завтрашнем дне — чего, как свидетельствуют опросы «Левада-центра», в постсоветской России никогда не было.
Такое уже происходило в случае Белгородской области, где за 910 дней войны к июлю 2024-го погибли свыше 200 мирных жителей, но большинство россиян это особо не волновало. Новая формула успеха: я могу жить своей нормальной жизнью и участвовать ни в чем таком, что мешает этому, мне не надо. Пусть волнуются те, у кого на войне родственники, кого из-за нее переселяют, поделился со мной социолог рассуждениями на фокус-группах: «А нас это не касается». В свою очередь, Кремль делает все, чтобы избежать прямого вовлечения в конфликт более широких слоев населения и роста недовольства.
Но, похоже, российская власть и идущая война уже заработали на курской истории гораздо больше негативных баллов, чем украинская армия и Украина.
